Четыре игрока, три подкидных дурака и пара ловких слуг – таково обрамление первосортного гоголевского анекдота под названием «Игроки». Сцена и реальность сомкнулись: после спектакля актеры Омской драмы сами чуть было не стали жертвой продуманного мошенничества…
В мелкой провинциальной гостинице столкнулись четверо карточных шулеров. Трое из них – «организованная группа», давно разъезжающая по России в поисках глупых купцов и доверчивых граждан. Один – волк-одиночка, промышляющий по-тихому… Сели играть… Каждый – в надежде обмануть другого. Троица быстро распознала «своего». Карты открылись. Поступило предложение действовать сообща…
Спектакль «Игроки» по одноименной пьесе Гоголя поставил на Камерной сцене Омского академического театра драмы начинающий режиссер Юрий Муравицкий. Поставил внятно и грамотно: в своем прочтении классического текста режиссер не опустился до уровня школьной программы, но и не дал повода обвинить себя в «коверкании» автора в год его же 200-летнего юбилея. Другими словами – и традицию уважил, и что-то новое привнес: «скромно, но со вкусом». К премьерному показу спектакль вышел «чистеньким» и слаженным. Ну разве что шампанское стреляло не вовремя – еще за кулисами – да зажигалки на сцене то и дело давали сбой…
Сцена, оформленная художником Алексеем Вотяковым, предстает в виде клетки, которая в сознании зрителей легко трансформируется в трефовую или пиковую карту: стоит четырем игрокам рассесться по внутренним углам этой клетки, как они тут же становятся частью игральной колоды. Все потайные коды этого спектакля – скорее аллегории, чем символы – читаются быстро и однозначно: клетка – зависимость, несвобода; персонажи (заядлые игроки и шулеры) – участники и жертвы этой самой зависимости. Главным «привнесенным» элементом в безупречно стильном оформлении является небольшой плазменный телевизор, который сыграет свою роль в финале – сомкнет времена и покажет, что за два столетия ничего не изменилось: на экране пролетят кадры из современных казино, залов игровых автоматов и биржи, проскочат фрагменты популярного шоу «Поле чудес», покажут ринг и скачки, где главное – ставки, ставки, ставки… Если вспомнить, что финал гоголевской пьесы для главного героя весьма пессимистичен (один мошенник все-таки становится жертвой других мошенников), то финал спектакля выглядит почти морализаторски: режиссер «грозит» несведущим зрителям: смотрите, учитесь, а то обманетесь, падете жертвой лохотронщиков. Схожим образом и со схожими кадрами-картинками телевизионный прием играл и в «Игроках» начала 90-х, когда актер Сергей Юрский поставил пьесу Гоголя на большой сцене МХАТа. Спектакль вышел кричаще современным и в значительной степени служил лихой театральной моде, нежели искусству, но уже в нем прослеживалась тенденция смычки времен, которая так и напрашивается в пьесы Гоголя (что такое, к примеру, сегодня пьеса «Ревизор» как не повод поговорить об актуальной борьбе с коррупцией, – своеобразный «привет» режиссерам новой волны).
Морализаторство, которое в современном театре может показаться странным, в спектакле Омской драмы оказалось отнюдь не лишним. После спектакля у служебного входа в театр откровенно криминального вида девушка обращалась к артистам с безобидной просьбой: дайте, мол, позвонить – деньги на телефоне закончились… «Опытные» артисты, только что проигравшие на сцене схожий сюжет, обходили девушку стороной. А та все-таки нашла свою жертву: проходивший мимо паренек (явно не видевший «предупреждающего» финала «Игроков») быстро лишился мобильного телефона.
Собственно, об этой хитроумной девушке и доверчивом юноше и ставит сегодня свой спектакль Юрий Муравицкий, забывая обо всех «загадках» пьесы Гоголя (например, вопрос о загадочной Аделаиде Ивановне – именно так назвал колоду крапленых карт главный герой Ихарев – здесь вообще не рассматривается).
Режиссер (и, видимо, справедливо) не склонен наделять персонажей гоголевского анекдота глубокими психологическими мотивировками. Все они – маски, заданные от начала и до конца. На сцене мы видим не характеры, а отдельные черты и свойства, заостренные до предела: азарт, фанатизм, склонность к риску. Есть и откровенные маски – слуги и подставные дураки, почерпнутые еще Гоголем из итальянской комедии «дель арте». Ни одна маска по ходу спектакля не претерпевает изменений – «случай в городе N» настолько стремителен в своем развитии, что подробностей не требует сама природа текста.
Классический анекдот разыгрывают очень хорошие актеры (труппу Омской драмы большинство критиков называет лучшей в России). Сказать о ком-то «и другие» – язык не поворачивается – гоголевскую интригу ансамбль подает настолько ярко и точно, что зрители, не знающие сюжета пьесы, просто купаются и гипнотизируются создаваемой атмосферой тайны и азарта. В пределах одной маски каждый актер находит столько нюансировок, что «обычному» актеру этого с лихвой хватило бы для создания психологического образа. Это тот редкий случай, когда зрительские слезы (предвестник античного катарсиса) может вызвать не фальшивый мелодраматический сюжет, а сама игра – театр как таковой. Вот они, четыре мошенника – Михаил Окунев (Ихарев), Владимир Майзингер (Утешительный), Руслан Шапорин (Швохнев), Олег Теплоухов (Кругель). Вот подставные дураки, с помощью которых троице удалось нагреть Ихарева, – Евгений Смирнов (Глов старший), Сергей Черданцев (Глов младший) и Моисей Василиади (Чиновник из приказа). И вот пара пронырливых слуг, готовых услужить «и нашим и вашим», – Давид Бродский (Алексей) и Александр Гончарук (Гаврюшка).
Собственно, режиссеру в таком «карточном раскладе» можно и «отдохнуть». «Раствориться в актере». В год, когда Гоголь объявлен «священной коровой» и поставлен практически во всех театрах страны – это чуть ли не единственный способ творчески выжить…
В мелкой провинциальной гостинице столкнулись четверо карточных шулеров. Трое из них – «организованная группа», давно разъезжающая по России в поисках глупых купцов и доверчивых граждан. Один – волк-одиночка, промышляющий по-тихому… Сели играть… Каждый – в надежде обмануть другого. Троица быстро распознала «своего». Карты открылись. Поступило предложение действовать сообща…
Спектакль «Игроки» по одноименной пьесе Гоголя поставил на Камерной сцене Омского академического театра драмы начинающий режиссер Юрий Муравицкий. Поставил внятно и грамотно: в своем прочтении классического текста режиссер не опустился до уровня школьной программы, но и не дал повода обвинить себя в «коверкании» автора в год его же 200-летнего юбилея. Другими словами – и традицию уважил, и что-то новое привнес: «скромно, но со вкусом». К премьерному показу спектакль вышел «чистеньким» и слаженным. Ну разве что шампанское стреляло не вовремя – еще за кулисами – да зажигалки на сцене то и дело давали сбой…
Сцена, оформленная художником Алексеем Вотяковым, предстает в виде клетки, которая в сознании зрителей легко трансформируется в трефовую или пиковую карту: стоит четырем игрокам рассесться по внутренним углам этой клетки, как они тут же становятся частью игральной колоды. Все потайные коды этого спектакля – скорее аллегории, чем символы – читаются быстро и однозначно: клетка – зависимость, несвобода; персонажи (заядлые игроки и шулеры) – участники и жертвы этой самой зависимости. Главным «привнесенным» элементом в безупречно стильном оформлении является небольшой плазменный телевизор, который сыграет свою роль в финале – сомкнет времена и покажет, что за два столетия ничего не изменилось: на экране пролетят кадры из современных казино, залов игровых автоматов и биржи, проскочат фрагменты популярного шоу «Поле чудес», покажут ринг и скачки, где главное – ставки, ставки, ставки… Если вспомнить, что финал гоголевской пьесы для главного героя весьма пессимистичен (один мошенник все-таки становится жертвой других мошенников), то финал спектакля выглядит почти морализаторски: режиссер «грозит» несведущим зрителям: смотрите, учитесь, а то обманетесь, падете жертвой лохотронщиков. Схожим образом и со схожими кадрами-картинками телевизионный прием играл и в «Игроках» начала 90-х, когда актер Сергей Юрский поставил пьесу Гоголя на большой сцене МХАТа. Спектакль вышел кричаще современным и в значительной степени служил лихой театральной моде, нежели искусству, но уже в нем прослеживалась тенденция смычки времен, которая так и напрашивается в пьесы Гоголя (что такое, к примеру, сегодня пьеса «Ревизор» как не повод поговорить об актуальной борьбе с коррупцией, – своеобразный «привет» режиссерам новой волны).
Морализаторство, которое в современном театре может показаться странным, в спектакле Омской драмы оказалось отнюдь не лишним. После спектакля у служебного входа в театр откровенно криминального вида девушка обращалась к артистам с безобидной просьбой: дайте, мол, позвонить – деньги на телефоне закончились… «Опытные» артисты, только что проигравшие на сцене схожий сюжет, обходили девушку стороной. А та все-таки нашла свою жертву: проходивший мимо паренек (явно не видевший «предупреждающего» финала «Игроков») быстро лишился мобильного телефона.
Собственно, об этой хитроумной девушке и доверчивом юноше и ставит сегодня свой спектакль Юрий Муравицкий, забывая обо всех «загадках» пьесы Гоголя (например, вопрос о загадочной Аделаиде Ивановне – именно так назвал колоду крапленых карт главный герой Ихарев – здесь вообще не рассматривается).
Режиссер (и, видимо, справедливо) не склонен наделять персонажей гоголевского анекдота глубокими психологическими мотивировками. Все они – маски, заданные от начала и до конца. На сцене мы видим не характеры, а отдельные черты и свойства, заостренные до предела: азарт, фанатизм, склонность к риску. Есть и откровенные маски – слуги и подставные дураки, почерпнутые еще Гоголем из итальянской комедии «дель арте». Ни одна маска по ходу спектакля не претерпевает изменений – «случай в городе N» настолько стремителен в своем развитии, что подробностей не требует сама природа текста.
Классический анекдот разыгрывают очень хорошие актеры (труппу Омской драмы большинство критиков называет лучшей в России). Сказать о ком-то «и другие» – язык не поворачивается – гоголевскую интригу ансамбль подает настолько ярко и точно, что зрители, не знающие сюжета пьесы, просто купаются и гипнотизируются создаваемой атмосферой тайны и азарта. В пределах одной маски каждый актер находит столько нюансировок, что «обычному» актеру этого с лихвой хватило бы для создания психологического образа. Это тот редкий случай, когда зрительские слезы (предвестник античного катарсиса) может вызвать не фальшивый мелодраматический сюжет, а сама игра – театр как таковой. Вот они, четыре мошенника – Михаил Окунев (Ихарев), Владимир Майзингер (Утешительный), Руслан Шапорин (Швохнев), Олег Теплоухов (Кругель). Вот подставные дураки, с помощью которых троице удалось нагреть Ихарева, – Евгений Смирнов (Глов старший), Сергей Черданцев (Глов младший) и Моисей Василиади (Чиновник из приказа). И вот пара пронырливых слуг, готовых услужить «и нашим и вашим», – Давид Бродский (Алексей) и Александр Гончарук (Гаврюшка).
Собственно, режиссеру в таком «карточном раскладе» можно и «отдохнуть». «Раствориться в актере». В год, когда Гоголь объявлен «священной коровой» и поставлен практически во всех театрах страны – это чуть ли не единственный способ творчески выжить…
