Неудивительно, что спектакль стал бенефисным для Михаила Окунева, имя которого давно связано с творчеством Вырыпаева. В 2006 году он сыграл Валерия, мужа главной героини, в дебютном фильме Вырыпаева «Эйфория». Манера актерского существования Окунева, кажется, идеально вписывается в творчество Вырыпаева: спокойный, точный и жесткий, но при этом внутренне будто неврастенически раздраженный – кажется, что его Дональд задумывался драматургом именно таким.
Удачей можно назвать и Роберта в исполнении Владислава Пузырникова. И Окуневу, и Пузырникову удается соблюдать баланс между вечными вырыпаевскими проповедью и стёбом. При этом Дональд больше проповедует, его ирония будто спрятана за невозмутимым спокойствием, она едва улавливается. Роберт изначально предельно ироничен, актерское существование Пузырникова граничит с антрепризным, но постепенно и он выходит на серьезную ноту. Окунев и Пузырников, работая с текстом Вырыпаева, идут за автором и его театром жесткой формы.
Весь спектакль – это путь героев в тупик. Пытаясь разобраться в хитросплетениях отношений, попутно обсуждая мировые и философские вопросы, герои окончательно запутываются, быть может, именно потому, что истины не существует, а может, все происходящее с ними – безделица, следствие того, что они немного покурили, но не сигареты. Искаженное восприятие действительности передается и зрителям: действие происходит на фоне окна, которое искажает отображение героев, делая их то расплывчатыми, то причудливо деформированными. И если летние осы кусают нас даже в ноябре, то нельзя с уверенностью сказать, кто настоящий: герои на сцене или их отображения в бутафорском стекле.
В этом спектакле все намеренно размыто, растворено в воздухе: нет ни ответов, ни выводов. У героев есть лишь непоколебимая уверенность в собственной правде, уверенность в правдивости текущего момента, которая доведена до абсурда: они активно раскручивают совершенно бредовые истории, пытаясь-таки найти ответ – у кого же все-таки на прошлой неделе был Маркус, брат Роберта? И принимала ли другого мужчину Сара (Ольга Беликова)?
Каждому герою драматург дает шанс на собственную правду. Отбивки между этими правдами в спектакле решены причудливыми пластическими композициями, в которых герои застывают, как на «стоп-кадре» (хореограф – Анна Закусова). Похожий прием использовался в «Летних осах…» Мастерской П. Фоменко (режиссер Сигрид Стрем Рейбо), где абсурд был доведен до высокого градуса, а отбивки помогали создать откровенно номерную структуру сценического действия. В спектакле Омской драмы эти отбивки скорее еще один штрих в череде бессмысленности происходящего: кажется, эти люди способны на все что угодно, их действия не поддаются никакой нормальной логике.
Спектакль Омской драмы затягивает в свою зыбкую вялотекущую атмосферу лености, одновременно и очаровывая, и раздражая своим бездействием и подчеркнутой отстраненной надменностью, в финале даруя освобождение тем, кто раздражен, и эйфорию тем, кто очарован: во всем виноват лишь проклятый дождь. И нет никакого смысла искать ответы на какие-либо вопросы. Дождь смывает все и очищает всех, освобождая от маниакальных вопросов, отпускающих, как и наркотическое опьянение.